Власти Беларуси и Украины постепенно увеличивают площадь территорий, где после аварии на Чернобыльской атомной станции разрешается проживание и некоторые виды хозяйственной деятельности. Так, согласно январскому постановлению Совмина РБ, с 2016 года из числа территорий, загрязненных радиацией, исключены еще 203 населенных пункта. Теперь пострадавшими считаются 2193 населенных пункта, где проживает около 1,1 миллиона белорусов. По данным Минэкологии Украины, зона отчуждения с запретом на проживание также будет ограничена 10-километровым радиусом, а за пределами 30-километровой зоны ЧАЭС — во 2-й и 3-й зонах, где ранее допускалось только вынужденное и добровольное переселение, будет разрешено жить. В интервью DW глава киевского Координационного аналитического центра «Экология и здоровье», доктор медицинских наук Юрий Бандажевский оценил ситуацию в регионе через 30 лет после взрыва реактора на Чернобыльской АЭС. Центр занимается проблемами влияния радиации на организм человека и разработками мероприятий по уменьшению ее вреда. DW: Насколько сейчас безопасна для здоровья проживающих обстановка в регионах вокруг Чернобыля? Юрий Бандажевский: Я считаю, что и через три десятка лет после аварии на ЧАЭС ситуация не изменилась настолько, чтобы можно было беспечно проживать и вести сельскохозяйственную деятельность на этих территориях. Да, радиационный фон цезия-137 и стронция-90, обладающих периодом полураспада около 30 лет, действительно уменьшился. Но продуктом полураспада цезия является барий, который практически не выводится из клеток. Опасность же заключается в том, что для нанесения вреда здоровью достаточно постоянного воздействия радиоактивных элементов, как это и было на протяжении многих лет. Можно сколько угодно говорить, что радиоактивный фон уменьшился, и если с дозиметром по поверхности пройтись, можно сказать — все хорошо. Но радионуклиды мигрировали в толщу почвы, они попадают по биологическим цепочкам в растения, организмы животных и человека, поражают клетки жизненно важных органов. Это стараются не учитывать те, кто говорит о безопасном проживании на территориях, пострадавших от аварии на АЭС. — Какие заболевания наиболее характерны в регионах, близких к Чернобылю? — Изменения, происходящие в организме человека под влиянием радиоактивных элементов, вместе с коллегами я начал изучать на пятом году после взрыва на ЧАЭС, когда работал в Беларуси и организовал медицинский университет в Гомеле. Тогда мы фиксировали серьезные патологии внутренних органов - головного мозга, сердца, эндокринной системы, которые можно было оценивать как результат прямого радиотоксического воздействия. Но официальные структуры не хотели связывать причину и последствия. А между тем в Ветковском районе Беларуси умерли многие из детей, которых мы наблюдали в 1993-1995 годах. Радионуклиды провоцируют нарушения генетического аппарата клеток, который обеспечивает нормальный рост тканей. Например, в Иванковском районе, расположенном рядом с Чернобыльской станцией, и на белорусском Полесье у обследуемых центром «Экология и здоровье» детей отмечен очень высокий уровень метаболических процессов, свидетельствующих о наличии различных патологий. А у проживающих там взрослых регистрируется высокий уровень онкологии. Надо учитывать, что жертвами воздействия могут быть и те, кто проживает на значительных расстояниях от ЧАЭС, но получает оттуда продукты питания. В Беларуси после аварии в Чернобыле какие-то умники придумали перемешивать «чистые» продукты с «грязными». В Гомельской области для получения сельхозпродукции сначала тайно, а потом открыто использовались загрязненные земли, зерном оттуда кормили скот. Продукты из региона и сейчас доставляются по всей республике. Теперь же дело дошло до того, что сами эти территории переводят в разряд «чистых» и экономят на социальных выплатах.
— Насколько эффективно внедряются на практике разработки мероприятий по уменьшению вреда радиации на организм человека? — Чем больше я изучаю последствия Чернобыльской катастрофы, тем больше понимаю беспомощность ученых, которые могут только констатировать наличие проблем через 30 лет после взрыва на ЧАЭС. Да, мы пытаемся помочь онкобольным детям в рамках программ, которые финансирует Евросоюз. Но мы не можем оказывать эффективную помощь всем жертвам аварии и предупреждать возникновение заболеваний. Для этого нужен другой подход, а власти совершенно не реагируют на призывы защищать здоровье людей. Я задаю себе этот вопрос — что делать? Чтобы генетические нарушения не проявлялись, нужно отселять огромное количество людей, кормить их идеально чистой продукцией, не только не содержащей радиоактивных элементов, но и продуктов их распада. Это практически невозможно на территориях бедных коррумпированных стран. Власти же не заинтересованы в том, чтобы устанавливалась какая-либо связь между заболеваниями и радиационным фактором, хотя он есть и будет существовать. Признавать это невыгодно, нет денег. Тем более в Беларуси, где в Островце строится атомная электростанция. Думаю, что эта затея может принести много горя. Такой вывод я делаю из ситуации на украинском и белорусском Полесье, где люди пострадали и будут еще десятки лет страдать от последствий катастрофы на ЧАЭС. |
